[Назад к списку]
"Shaut mich nicht an, ich bin kein Tier!" ("Не смотрите на меня, я – не животное!") – так начинается новый альбом Лакримозы.
После убийств в Виттене, которые снова несправедливо представили "черную сцену" в малопривлекательном и преследующем сенсацию свете, эти слова приобрели совершенно новое значение. "Fassade" ("Фасад") – таково название нового альбома Тило Вольффа и Анне Нурми – посвящен именно этому поверхностному, малопривлекательному взгляду, каким смотрит на отдельных индивидуумов общество. При этом неважно, полагаются ли люди в сути такого взгляда на мир на необдуманные и создающие мнения сообщения масс-медиа или же они полагаются на представления отдельных людей, зачастую исполненных предрассудков. Слишком редко они пытаются осветить и задний план, и связи между; единственное, что берется в расчет, это – внешнее впечатление: "фасад".
Чтобы работать вопреки сложившемуся положению вещей, Тило Вольфф и взял на себя задачу, выраженную в новом альбоме. Для ее выполнения он стал затворником, отгородившись от всех во время записи альбома в Берлине и Гамбурге; он обеспечил себе совместную работу с симфоническим оркестром и рядом классических солирующих музыкантов, как это уже было с предшествующим альбомом "Элодия", но только в этот раз это был Бабельсбергский оркестр.
Тем временем получился альбом, который музыкально четко выделяется на фоне своих вовсе неплохих предшественников. Музыкальная комбинация из классических элементов и мастерски инсценированных хоров в сочетании с рок-группой Лакримоза едва ли может быть превзойдена в части интенсивности, эмоциональной глубины и аутентичности. Причем классические элементы гармонично вплетены в общую музыкальную картину и абсолютно не воспринимаются как нечто инородное. Напротив. Как в едва ли какой другой группе и в каком другом альбоме до сего времени оба этих музыкальных полюса обусловливают и подчеркивают как взаимное единство, так и композиторский экстракласс этого альбома, в котором Тило Вольфф смог обрести необходимую дистанцию, которую раньше ему достичь не удавалось. И это действительно надо ценить.
Tilo: Мы были примерно пару дней в Монтре, и это было совершенно замечательно, но все равно это было всего лишь два дня. Так хорошо было отключиться, ведь пока это еще не получалось. И это несколько раздражало, потому что много дел накопилось в конторе после записи, а на очереди была подготовка к релизу нового альбома. Теперь после промо-турне начинаются репетиции и затем последует турне, которое закончится незадолго до Рождества.
MK: В начале июля вы закончили запись, во время которой ты и Анне работали над новым альбомом пять месяцев беспрерывно. Разве некоторая пауза и пара дней отдыха после столь длительного времени концентрированной работы над одним произведением не принесли ничего хорошего?
Tilo: Некая отстраненность несомненно хороша, но мы ведь не планировали пробыть в студии так долго. Меня уже сто раз спрашивали, доволен ли я теперь новым альбомом, и вот в этом весь смысл. Я покидаю студию только тогда, когда я действительно доволен проделанной работой. Я не хочу выпускать нечто, о чем потом стану говорить: "Да, только вот третью песню, пожалуйста, слушайте не столь внимательно". Это было бы ужасно. И это, в основном, так причина, по которой мы больше не снимаем видео-клипы.
MK: Можешь ли ты, слегка отстранившись от нового альбома, уже судить о нем, насколько он удался?
Tilo: Я совсем еще не знаю, наступила ли эта отстраненность. Сейчас, на данный момент, я воспринимаю этот альбом как очень своевременный. И слава Богу, что до турне уже не будет пауз. Эмоционально я все еще полностью погружен в этот альбом. Если бы сейчас у меня была возможность отстраниться от него, чтобы суметь о нем говорить, то, возможно, потом у меня возникли бы проблемы, мне было бы сложнее выразить, оживить свои чувства на сцене.
MK: Альбом называется Fassade ("Фасад") и это, конечно, вызывает множество всевозможных ассоциаций и попыток объяснений. Взгляд на то, что перед фасадом и за ним, вопрос, почему многие люди ищут возможность спрятаться за фасадом, что можно найти за фасадом и многое другое. Каким образом возникла идея подобного концепта?
Tilo: Для меня было важно показать, насколько поверхностно развивается это общество. Начнем с того, что мы получаем одномерный поток информации с почти уже определенным мнением. С другой стороны, это действительно сплошной поток, так что становится невозможным заглянуть в глубину. Лучший пример этому, где целая сцена снова была дискредитирована, это – убийство в Виттене. Не прилагается никаких усилий, чтобы взглянуть за фасад. Людям подсовывают самое близлежащее и очевидно и, прежде всего, наиболее сенсационно звучащее. К примеру, мы не знаем, что сегодня было решено в Бундестаге, хотя это имеет прямое влияние на нашу жизнь, но зато мы знаем всё, что сегодня утром делала Дженни Элверс. Этот способ и форма репортажа, который на самом деле очень далек от того, чтобы действительно информировать людей. Сегодня мастерятся такие упаковки, которые заполнены или никаким, или лишь минимальным содержанием, которое, собственно говоря, весьма сомнительно.
В качестве примера можно привести все эти мальчиковые группы. Все они – всего лишь взаимозаменяемые "симпатичные мордашки", собранные вместе. Музыка становится для них (для тех, кто пишет и для тех, кто потом слушает) не более, чем хитовой самоцелью. В музыке больше нет смысла, нет содержания. Это касается многих вещей, а если по большому счету, то всего. Все, что делается, возникает под впечатлением того, как лучше это можно продать. Лишь затем думают о том, а что же вообще нужно продавать. Этот фасад, который создается, проникает затем внутрь, в личную жизнь.
В этом обществе каждый должен создавать свой фасад, чтобы представлять собой что-то. В этом обществе нужно как-то функционировать, и если человек выглядит так, как мы сейчас выглядим, то у него возникнут определенные проблемы. К примеру, важнее носить костюм и галстук, чем иметь такие прекрасные человеческие свойства характера как готовность придти на помощь и способность признавать свои ошибки. Это считается скорее второстепенным. Это – тот самый фасад, который все больше и больше строится и это – унификация людей, которая больше не допускает индивидуальности.
Это, к примеру, я вижу, когда смотрю на рейверов, которые все делают одинаково. Все кричат как один: "Love, Peace and Happiness, Freedom, Live Your Dreams". Но они совершенно не живут своими мечтами. Они кричат о своих мечтах как можно громче, чтобы поверить, что они действительно ими живут, но в понедельник они снова сидят в своих конторах и лицемерят перед своим шефом.
MK: Но то же самое развитие событий распространяется и на "черную сцену", где многие точно также только по выходным действительно живут, а в течение оставшейся недели они также зажаты в тисках общества.
Tilo: Вполне возможно. Но они по крайней мере сделали один шаг, попытавшись разобраться с этой ситуацией. Раньше мы называли таких готов "готами-на-уикенд" (Wochenendgrufties). Конечно, это не оптимальный вариант, ведь при этом черная сцена тоже становится несколько более поверхностной. Она позволяет обществу заразить себя.
Иногда мне на память приходит "Жизнь Брайена" Монти Пайтона. "Вы все индивидуалисты." – "Да, мы все индивидуалисты", и только тот, кто на самом деле является индивидуалистом, произносит: "Нет, я – не индивидуалист." Блестяще! И это именно и есть тот смысл: быть тем, кем ты и являешься. Возьмем "1984" Джорджа Оруэлла. Оба протагониста работают в отделе, в котором говорят на новоязе. И хотя это плохо, но все же лучше, чем то, что происходит сегодня.
Сегодня все богатство мыслей, идей упрощается не в открытую, а исподволь, мимоходом. Люди кокетничают с содержанием и выдают за содержание то, что является всего лишь пылью на фасаде, а люди при этом не имеют возможности заглянуть внутрь и узнать, что они одурачены. В этом я вижу наибольшую опасность и это привело меня к циклу "Фасад", и это же, конечно, дало название всему циклу.
MK: Перекорм людей информацией и некритичное обхождение с этим информационным потоком – это одна сторона медали, а с другой стороны, кажется, что и сами люди уже разучились добывать себе информацию нацелено, чтобы избегать навязывания медийно-политического мнения и одностороннего подхода.
Tilo: Это, я думаю, определенная инертность. Существует слишком много информации, так что даже не знаешь, где же вообще искать нужное. Возьмем снова случай в Виттене. Почему нужно сомневаться в том, что говорят по телевизору? Ведь никто не сидит перед экраном, смотря репортаж, и не говорит: "Ах, полагаю, что RTL все неправильно поняли, на самом деле все не так." А если даже сомневаешься, то к кому можно с этим обратиться?
Наша сцена, к сожалению, вообще не имеет шанса представить себя так, чтобы можно было найти действительно какие-то отправные точки, отталкиваясь от которых человек мог начать задавать вопросы и получать интересующую его информацию. К этому еще можно прибавить, что не возникает в этом интереса. И приходится с этим разбираться, а кому охота заниматься этим сегодня? Уже даже со своим собственным партнером не хочется выяснять отношения.
Для этого сегодня требуется слишком много энергии, вот почему и отношения становятся поверхностными. Когда просматриваешь все эти журналы о стиле жизни, женские и мужские, то там только и читаешь, как можно познакомиться с женщиной, как удовлетворить ее в постели и как потом отделаться от нее. Это просто невероятно. Требования, которые сегодня ставятся перед человеком в паре или перед человеком, который ищет себе партнера, просто невероятны. Мужчина прежде всего должен выглядеть суперменом, иметь гениальное тело, должен быть преуспевающим, должен быть чемпионом в постели и должен иметь чувство юмора. Если в чем-то из перечисленного нет стопроцентного результата, то такой человек отвергается и ищется другой ему на замену.
Упускается момент сказать, что я сейчас разберусь в отношениях с этим человеком по одному основному соображению: "Я не люблю его сейчас" или "Мы не будем с ним вместе, хотя он все также преуспевающ и т.д., просто потому, что таковы чувства".
MK: Чтобы это узнать, нужно сделать второй шаг. Но прежде необходимо узнать себя самого, принять собственную личность, а сегодня это сделать довольно тяжело.
Tilo: Абсолютно верно. И это то, что лежит в основе "Fassade – 1.Satz". Эта фраза: "Wart ihr jemals an dem Abgrund zwischen Herz und dem Verstand? Könnt ihr sagen: “Ich erlerne mich”?" ("Были ли вы когда-нибудь у пропасти между сердцем и разумом? Можете ли вы сказать: “Я знаю себя”?") – вот отсюда все, собственно, и начинается. Ты только тогда сможешь наладить общение с внешним миром, когда узнаешь самого себя. Это именно то, что я всегда пытаюсь выразить, когда записываю пластинку. Меня часто спрашивают, так ли уж нужно быть таким мрачным. Но это очень важно, чтобы человек взглянул и на мрачные стороны в себе самом и чтобы он распахнул двери в этот мрак, чтобы узнать и эти мрачные стороны себя самого. Но с другой стороны, человек должен иметь в себе и свет, чтобы вообще суметь осветить эти темные уголки в себе.
Этот свет необходимо выпустить из себя. Чем больше человек сможет высветить темноты из уголков, вымести эту пыль из себя, тем ярче сможет сиять его свет. В этом состоит некая двойственность человека: прежде человек должен узнать себя в полной мере, чтобы затем научиться в полной же мере действительно наслаждаться позитивными моментами жизни. Ты не можешь сказать: "Сегодня меня бросила подружка, но я все равно пойду на техно-пати и буду кричать "Love, Peace, Happiness", потому что это слоган и потому что так принято." Возможно, было бы важнее подумать о том, почему она тебя бросила и что тебе теперь делать.
С другой стороны, не менее опасно тонуть в жалости к самому себе. Сидеть перед светом внутренней свечи и, полностью уйдя в себя, все глубже погружаться, все быстрее идти ко дну. Обе эти крайности – бездумное веселье и самопотопление – очень опасны и нужно попытаться найти путь между ними. Когда человек узнает себя, когда будет в состоянии знать, что он хочет и что может, тогда он сможет и выразить это и тогда ему станет все вдруг намного, намного легче.
MK: Все непосвященные наверняка думают, что ты, как артист, ведешь относительно беспечную и беззаботную жизнь, что, естественно, полная чушь. Когда примерно полгода назад я в последний раз навещал тебя в гамбургской студии, ты, не вдаваясь в подробности, дал тогда понять, что был определенно недоволен своей тогдашней жизненной ситуацией. Проще выражаясь: в какой степени на альбоме "Фасад" присутствуют Тило Вольфф и его личные проблемы?
Tilo: Конечно, я не могу писать о вещах, которые меня глубоко не задевают. Это развитие событий, которое я только что описал, задевает меня глубоко, потому что я как раз не веду какой-то особой жизни артиста, потому что я – часть этого общества, потому что я люблю людей и потому что мне больно видеть, как идет развитие общества.
В связи с этим меня часто спрашивают, как вообще подобные вещи могут меня интересовать, ведь творческие люди живут в своем собственном мире. Но это же чистейший вздор! Если кто-то пытается это таким образом представить, то он – лжец. Возможно, и есть два-три привилегированных и, полагаю, у Мадонны, возможно, совершенно иные проблемы, но в общем и целом каждый творческий человек – все еще человек, у каждого есть свои излюбленные блюда, каждый хотел бы время от времени смотреть свои любимые фильмы, которые вовсе не зациклены на Америке, виски, вестернах и Перл Харборе.
Жизнь идет совершенно нормально в этом мире и, если попытаться высунуться и посмотреть в другую сторону, то не знаю, насколько вообще еще можно жить. Мне бы хотелось иметь возможность общаться с моими близкими, а не говорить им свысока: "Ах, знаешь, меня это не касается, это твои проблемы." Мои друзья – совершенно нормальные, обычные люди. Я совершенно нормальный, обычный человек.
MK: Но для многих людей ты гораздо больше, чем обычный человек. У тебя есть некая функция примера, образца, а отсюда и еще одна функция – создавать определенное мнение. Причем многие следуют за твоим мнением, не размышляя, без особой критики, слепо, не задавая вопросов.
Tilo: Конечно, во внутренний мир людей привносится многое из того, что находится на поверхности, из того, что общедоступно. Но это, собственно говоря, взаимодополняемо. Что-то привнесено в мой внутренний мир, что сейчас взято у кого-то другого. А этот кто-то взял это у кого-то третьего и тоже вовлек в свой внутренний мир.
Только тогда можно должным образом служить в качестве примера для подражания, когда крепко стоишь на земле и не считаешь, что ты наилучший и поэтому можешь указывать другим, что им делать. Собственно, с этого и начинается альбом, когда я говорю, что "ich bin kein Tier" ("Я не животное"). Я представляю себя в качестве рассказчика и говорю, что я – не лучший, но в то же время и не худший, что я просто выражаю свое мнение. Говорю о тех вещах, которые меня очень трогают, которые меня очень волнуют и которые несут мне очень много забот.
MK: Ты тоже замечал тенденцию реагировать на определенные вещи поверхностно, не придавать им истинного значения или оставаться глухим к определенным аргументам исключительно из чувства самозащиты?
Tilo: Да. Так всегда происходит. Позже я задаюсь вопросом, что именно мною двигало в конкретной ситуации. Заранее никогда не скажешь. Это ведь так чертовски просто, да и вокруг масса подсказок.
Можно ведь пообедать в кафе вместо того, чтобы пойти на кухню и приготовить себе что-нибудь самостоятельно. Но это важно и хорошо, если человек сам замечает истинную подоплеку своих поступков и может навести в них порядок. Опасно, если человек этого не замечает.
Существует масса людей, которые когда-то были несомненно не такими, как все, своего рода "инакомыслящими", но забыли об этом или разучились и сегодня уже совершенно не могут представить себя такими, какими они были пятнадцать лет назад. Но часто так случается, что этими людьми оказываются те, кто громче всеx орет. Как раз со сцены. Люди, которые кричат: "Да все это фуфло, а никакая не независимая музыка" и чьи, с позволения сказать, выступления спустя три года после этого вызывают вопрос "ну и что же теперь с инди-музыкой?", отвечают по типу: "А, ну ты знаешь, когда-то ведь и взрослеть надо!"
MK: В общей связи между альбомом и тем значением, которое придается названию и концепции, лежащей в глубине, а также в связи с твоей популярностью и несомненно в связи с той функцией примера для подражания, о которой мы говорили, возникает вопрос: насколько ты вообще готов отвечать на вопросы, касающиеся твоей личной жизни и твоей личности вообще и готов ли ты давать подробные объяснения тех своих стихов, которые неясны на первый взгляд?
Tilo: Я отвечаю на вопросы только до той степени, пока они не касаются слишком уж специфических областей моей частной жизни или моей личности. Собственно, о большинстве текстов я говорю очень неохотно, ибо есть вещи, которые рождаются из того, что я чувствую и что мне довелось пережить. Если я скажу, что текст такой-то следует понимать так-то и так-то, то тем самым я лишу слушателя, который не знает истиной причины, по которой я написал этот текст, возможности самому представить историю или возможности интерпретировать и понять текст согласно его собственному опыту и его собственной жизненной ситуации. Таким образом, я одним махом подчеркну, что моя интерпретация текста довлеет над его. Но есть и другие тексты, которые я весьма охотно разъясняю – такие, как этот цикл стихов к "Фасаду". Ибо мне важно, чтобы эти тексты были поняты именно так, как их понимаю я, чтобы было ясно, что именно я имею в виду. Потому что в этих текстах я хотел бы обратиться к чему-то специфическому. Потому что ими я хотел бы выразить свое мнение по поводу определенной проблемы. Вот тут для меня пролегает граница.
MK: Если посмотреть на музыкальный фасад нового альбома, то бросается в глаза, что интеграция классических пассажей и хоров в соединении с элементами готики и металла в сравнении с предшествующим альбомом "Элодия" протекает намного более гармонично. Ничто не выглядит искусственно сконструированным, так что "Фасад" звучит сам по себе очень основательно и этим маркирует продукт невероятного композиторского процесса зрелости, который достиг здесь своей музыкальной вершины.
Tilo: Но ведь я никогда не учился композиции и гармонии. Собственно говоря, я постоянно учусь сочинять. Писать для оркестра – это то, что требует упражнения и, прежде всего, опыта. Я рассматриваю написание музыки, собственно говоря, таким образом, как будто я изучаю язык. Чем дольше я на нем говорю, тем лучше я его изучаю, и тем лучше я могу выражать на нем свои чувства. В то время, когда что-то появляется, оно появляется на своем месте.
Я не стал бы заново записывать "Элодию" или "Безмолвие". В это время, на этой фазе развития, в которой я себя ощущал – сочинение музыки было на определенном уровне, хоть и сильно упрощено, так что я действительно мог совершенно свободно и непринужденно сочинять и использовать все инструменты.
Следующей причиной было то, что я на этот раз в качестве продюсера поставил перед собой задачу сделать альбом, где доминировала бы не группа как в "Безмолвии", не оркестр как в "Элодии", а все бы сливалось воедино, и это была бы не готика и не металл, а проявление эмоций и предоставление места для голоса в нужный момент. Музыка должна была быть предоставлена чувству, чтобы при прослушивании не возникало мыслей "оркестр – клевый, продюсерство – клевое". Полагаю, что и песни очень хорошо подходят друг к другу, очень хорошо друг друга дополняют, а также переходят одна в другую. Все это возникло не в смелом удачном ходе, а при сочинении.
После того как я закончил "Fassade – 1.Satz", у меня было чувство, что это еще не все и что я еще не удовлетворен тем, что хотел, собственно, сказать. После "Fassade – 2.Satz" мне стало получше, но только после "Fassade – 3.Satz" я почувствовал, что я дал своей душе глоток воздуха, и что и музыкально я смог выразить все то, что для меня было связано с этой темой.
После "Fassade – 1.Satz" я был в некоторой степени разочарован. Я находил довольно удивительным то, что смог в музыке выразить, но был разочарован, ибо у меня сохранялось чувство, что музыкально я выразил еще далеко не все, что чувствовал. Но если бы я написал 20-минутную композицию из того, что чувствовал, она не была бы столь хороша при прослушивании.
MK: Во время нашей встречи в студии на момент выхода макси-сингла "Der Morgen danach" я узнал, что ты во время записи отослал по домам устоявшихся и подготовленных оркестрантов, поскольку они оказались неспособными выполнить те требования, которые ты им предъявил. Для такого музыканта это, наверно, странная ситуация, когда он слышит от человека, который не учился композиторству и гармонии, что не может выполнить поставленных перед ним задач. Как такие музыканты ведут себя в подобных случаях?
Tilo: Я неоднократно уже констатировал, что люди сами, собственно говоря, это замечали. Даже если они находили музыку отчасти комичной, они знали, что ничего мудреного в этом нет. Часть из них говорит: "Да, меня это бесит, я бы охотно это сделал, но понимаю и признаю, что не могу". Другие говорят: "Желаю тебе и дальше развлекаться этой чушью". Но есть и те, кто расстраивается и говорит: "Мне действительно жаль, я не знаю, что случилось со мной." Такие люди действительно чувствуют себя в студии совершенно бессильными и покидают ее, чуть ли не плача. В этот момент, когда люди со мной работают, они не знаю, есть ли у меня специальная музыкальная подготовка или нет.
MK: Решающим моментом в этой связи является передача чувств; понимание того, что композитор пытается выразить своей музыкой. А как быть с музыкантами, которые не в состоянии выразить эти эмоции в музыке, хотя и читали партитуру, но не смогли проследовать за твоими чувствами?
Tilo: Если речь идет о музыкальной халтуре, что это стопроцентно так. Но чтобы передать точно чувства, я должен попытаться сделать это в личной беседе с музыкантами. Конечно, я не знаю всех специальных средств выражения и тут как раз, возможно, музыканты замечают, что я не являюсь профессиональным музыкантом. Но они это понимают.
Бывало, конечно, и так, что, когда я стоял перед оркестром, знакомясь с ним, по рядам пробегал смешок. Но по большей части это были те музыканты и те оркестранты, которые потом, во время записи, покидали студию. Они полагали, что можно все сделать очень быстро, но потом должны были признать, что быстро ничего не делается.
Музыканты, которые приходят в студию, садятся и внимательно слушают, чтобы затем обсудить услышанное, чтобы в свою очередь добиться соответствующих музыкальных и эмоциональных результатов. Эмоциональная сторона здесь очень важна, и поэтому надо сесть вместе с людьми и попытаться объяснить им, о чем, собственно, идет речь.
Но можно это объяснить и иначе: существуют джазовые барабанщики и существуют барабанщики с металл-сцены. Джазист может играть то, что не в состоянии сыграть металлист. Металлист может сыграть то, от чего джазист опешит.
Если спроецировать это на определенный стиль, то у каждого свой личный стиль и свои предпочтения. Также обстоит дело и с духовыми инструментами. Каждый инструмент особенный и для каждого требуется особый усилитель, что особенно сильно бросается в глаза, когда музыканты настриваются. Это те тонкости, которые необходимо чувствовать в музыке и уметь перенести в исполнение.
Если ты только учитель музыки, то тебе этого не понять никогда. Зачастую это люди, которые быстро оказываются за порогом, потому что они очень сильно зациклены на том, чему их научили.
MK: Как ты начал работать над "Фасадом"? У тебя сначала была концепция лирики и затем ты написал к ней музыку? Или было как-то иначе?
Tilo: Сначала был "Fassade – 1.Satz". Тогда он еще назывался просто "Фасад", поскольку я не думал, что появится еще и продолжение. Я написал музыку и только потом появился текст к "Fassade – 2.Satz", затем появилась музыка и текст к "Fassade – 3.Satz". Стихи, собственно говоря, всегда являются некоей осью и поворотным пунктом. И всегда сначала текст, а потом музыка.
MK: Во время написания текста у тебя уже есть представление, какая тут требуется мелодия и как эта мелодия будет развиваться, или это представление развивается во время сочинения музыки?
Tilo: Это разные вещи. Я пишу стихи отдельно от музыки. Так я и начинал, до того, как вообще занялся написанием музыки. При написании того или иного текста в какой-то момент, пока я пишу, я понимаю, что этот текст я никогда не переложу на музыку. В другом случае, когда я пишу текст, я понимаю, что хочу переложить его на музыку, но еще не имею понятия каким образом. А бывают случаи, когда я пишу текст и уже при написании текста совершенно ясно представляю, как он звучит музыкально: у меня в голове звучит готовая песня.
MK: Для всего творчества Лакримозы очень необычна песня "Liebesspiel". И необычна она не из-за музыкального исполнения, а из-за слишком прямого и агрессивного изображения полового акта, что в такой форме можно было ожидать скорее от Моцарта из "Umbra et Imago", чем от Тило Вольффа.
Является ли такая прямота выражением доселе неизвестной публично стороны твоей личности или во время написания этого текста ты просто притворялся, чтобы справится с ролью исполнителя?
Tilo: Нет, совсем нет. В действительности я написал этот текст совершенно искренне, от всего сердца, от всей души. Правда, у нее есть также и своя подоплека. Эта песня появилась относительно поздно, когда мне стало ясно, что "Фасад" будет относительно важной составляющей альбома.
Человек слышит гитарный рифф и думает, что сейчас услышит рок-песню. Дальше идет развитие в рамках стиля. Хор, текст, равно как и вокал, очень хорошо подходят к стилю песни, но тут появляется гобой. И человек думает: "Не, тут что-то не в порядке". Затем человек слышит этот хор, который с точки зрения музыки так выпадает из общей концепции песни, но который при этом столь гармоничен и чуть ли не попсовый при этом. Впрочем, глупости! Хор тут очень лукав. Точно также следует понимать песню и в отношении ее содержания. Если человек рассматривает вещи сами по себе, по отдельности, то, возможно, строфы, подобным образом описывающие сексуальный акт, и покажутся ему неплохими и на своем месте. Но ведь подобное описание не является общепринятым и при других обстоятельствах (особенно если человек внимательно вслушивался в то, что поет хор) может произвести на слушателя даже почти ужасающий, противоположный эффект. Только если человек составит общую картинку из разрозненных частей, тогда он поймет смысл песни.
Конечно, мне неоднократно задавали вопросы по поводу этой прямоты. Каждый человек – многогранен, но интересно смотреть, как люди посредством отдельных строк в стихотворении пытаются сделать выводы о моей сексуальной жизни. Они видят только лишь эту одну грань. Но иногда можно быть знакомым с людьми два-три года и только тогда, когда что-то произойдет, что позволит узнать их лучше, понимаешь, что совершенно не знал этих людей. Если человек раскрывается при определенных обстоятельствах, которые нужно пережить совместно, то можно ли судить о человеке достаточно точно всего лишь по паре строк из стиха?
Кроме этого, этот текст должен был выразить еще и то, что можно быть открытым всему, а не возводить подобный этому фасад. Вероятно, это также является причиной, по которой я написал текст в столь несдержанном стиле, что, в принципе, мне совершенно чуждо.
MK: Следующий, тоже довольно необычный трек на новом альбоме – "Senses", исполненная Анне. Мы уже слышали на сингле песню "Vankina", где она только предоставила свой голос, но в "Senses" она написала еще и текст. Является ли это выражением новоприобретенной музыкальной откровенности?
Tilo: Сейчас так не планировалось. Есть вещи, которые просто происходят сами собой. Я охотно расскажу, как мне видится связь между "Элодией" и "Фасадом".
"Фасад" не присоединяется к "Элодии" напрямую. Последняя песня "Элодии" представлена и проведена дальше не через "Fassade – 1.Satz", а через "Der Morgen danach".
Если представить "Элодию" как прогулку по чужому городу, где человек видит все достопримечательности совершенно ясно, то "Der Morgen danach" – это как будто человек наткнулся на гору. А "Фасад" и все те мысли и чувства, которые им выражены, это как будто человек смотрит на город под иным углом зрения. Он уже не может больше с точностью различить достопримечательности, но зато получает возможность увидеть город целиком. Эта совокупность мыслей передана в "Фасаде" и такова, в каком-то смысле, оболочка всех этих песен.
Эти песни говорят и о другом смысле (тут игра слов: sense – англ. "чувство, смысл"; прим. Морганы). Они указывают на зависимость, в которую человек может впасть, прикипая к кому-нибудь или чему-нибудь, поскольку имеет слишком большое сердце. Из этого может получиться нечто положительное, и в песне, главным образом, речь идет именно об этом. Но это же может оказаться и очень опасным, если человек зацикливается на чем-то. Например, в ситуации разрыва отношений. Как в той строчке, которую поет Анне: "Is this human – you’re only making me alive?" ("Разве это человечно, что только ты оживляешь меня?").
MK: Есть одна очень интересная цитата из нового альбома. Она звучит: "So trete ich heute erneut auch vor euch, Mutter Angst und Vater Schmerz" ("И таким я сегодня вновь предстаю также пред вами, мать моя Страх и отец мой Боль"; вообще-то, на русский правильнее было бы перевести "мать моя Боль и отец мой Страх" :-)) – прим. Морганы). Не мог бы ты в связи с этим дать некоторые комментарии?
Tilo: Это, конечно же, задумывалось как метафора. Если мы вернемся к тому, о чем уже говорили, что необходимо прежде всего "познать себя самого", то можно представить себя стоящим перед зеркалом собственной души и увидеть, что в каждом человеке заключены обе части этого наследия. Они определяют большую часть моей личности и я должен выстоять перед ними. Я не могу это скрывать, не могу также и отрицать; я должен предстать перед ними, чтобы их контролировать, чтобы суметь держать их в узде, чтобы суметь над ними работать и черпать из них силу.
Однажды было сказано, что победит в битве тот, кто знает слабости своего врага. В борьбе с самим собой человек должен знать свои слабые стороны. Вот я и предстаю сознательно перед обоими – перед страхом и болью. На первый взгляд у них есть превосходство. Но, являясь частью их обоих, я могу их преодолеть, освободиться, и, продолжая их нести в себе, могу жить, не позволяя им определять ход моей жизни.
MK: Обложка к "Фасаду" и представление показа мод выбраны очень осознанно, как раз в модельном бизнесе и в сфере моды важна только внешность. Внутренние ценности значения не имеют, модели и лица можно взаимозаменять и демонстрации моды представляют собой иллюзию, которой слишком охотно поддаются некритичные наблюдатели, не заглядывая за фасад и беспощадную жестокость этой сферы.
Tilo: Верно, все эти настроенные на одну волну посетители, которые думают о себе, что они индивидуалисты, но которые не делают ни малейшего усилия, чтобы взглянуть на людей вокруг себя. Они абсолютно зафиксированы на том, что им предлагается, и не замечают, что все они выглядят одинаково. Они все кормятся из рук одной и той же власти.
Затем модели, которые в первый момент не так плохи, и никто не имеет ничего против того, чтобы посмотреть на красивых женщин в красивых шмотках. Вначале все это действительно позитивно. Но нельзя довольствоваться этим, поэтому-то я и выбрал эту сценку с моделями в качестве обложки, так как она отражает то, что, в конце концов, является зеркалом нашего общества. Это не только шмотки какой-то моды, но и совокупность идей. В данный момент это мода на то, чтобы проживать свою мечту, не имея ничего в голове. Но даже из-за того, что есть стремление к этому, в голове уже никак не может быть пусто.
Таким образом, эти модели и представляют это явление моды: получаешь нечто кем-то предназначенное, что в скором времени снова будет отвергнуто, как только модели выполнят свои обязанности и из них нельзя будет больше ничего выжать.
Подиум на обложке прерывается в начале и в конце, и уходит в никуда. Модели и люди, ответственные за шоу, также обрушатся в ничто. Но и посетители точно также сидят на краю. Только они этого не видят, и это им, очевидно, не мешает, потому что они захвачены тем зрелищем, что происходит на подиуме.
Клоун стоит вдали в углу и к тому же он такой маленький, что совсем ничего не может поделать в данной ситуации, даже если уйдет. Я это вижу таким же образом. Этот альбом не изменит мир. Клоун наблюдает, но не является частью зрелища и никто его не видит.
Он – единственный, кто вообще бездействует. Все остальные – активны. Но в каком-то смысле, хотя на это ничто не указывает, он является, вероятно, самым активным из всех, так как он как раз и напел этот альбом. Полагаю, я никогда еще так долго не размышлял над обложкой к альбому, как в этот раз.
MK: Лакримоза причисляется уже в течение многих лет к самым успешным и важным артистам готик-сцены, что подтверждают не только многочисленные успехи в чартах, но и турне по всему миру. Как лично ты определяешь для себя понятие успеха?
Tilo: Успех это тогда, когда моя работа представляет собой искусство. При этом, искусство я определяю как нечто, что вдохновляет человека, что позволяет ему на пару минут вырваться из своего мира, что позволяет ему на это время почувствовать себя счастливым, когда это, в свою очередь, задевает его душу. Нечто, что не является взаимозаменяемым и не может репродуцироваться каждым и в любое время. Так как я чувствую, что так и есть, я полагаю, что занимаюсь искусством и поэтому имею успех.
MK: "Репродуцировать" – хорошее словечко, так как многое из того, что создает неповторимую атмосферу нового альбома, может быть утрачено во время предстоящего турне, ибо оркестра не будет, а будут использоваться сэмплы.
Tilo: В этом и заключен смысл репродукции. Я бы, конечно, не хотел заниматься на сцене репродукцией и полагаю, что даже если бы у меня была возможность выступать на сцене с оркестром, то, вероятно, я бы исполнил одну, максимум две, песни с ним.
В студии я очень интровертен, пытаясь приблизиться к своим собственным чувствам. На сцене же я прилагаю усилия, чтобы стать экстравертным, чтобы передать свои ощущения публике. Я завишу от того, что возвращает мне публика. Если такое происходит, тогда я могу вдохновляться теми ощущениями, которые в данный момент возникают, могу их варьировать. Это безумно важно, если собираешься импровизировать.
А с оркестром из семидесяти человек импровизировать не станешь. Если бы я взялся за импровизацию и возможность прилечь к этому публику, я бы почувствовал, что я будто бы в театрльной пьесе играю, воссоздаю нечто. А это мне видится обманом зрителей. Я жду от публики понимания музыки и осознания того, что все, что я вкладываю в музыку – личное по своей природе.
MK: В таком случае, не привлекает ли тебя идея создать разовый проект, чтобы через игру актеров сделать концепцию текстов доступной зрителям, как это сделали Goethes Erben со своим проектом "Kondition Macht"? Как раз такой альбом как "Фасад" просто-таки напрашивается, чтобы стать спектаклем.
Tilo: Я нахожу идею очень интересной, но в таком случае это не должна быть очередная пластинка. Если бы существовала соответствующая музыкальная работа, то я бы очень, очень охотно занялся чем-то подобным. У меня даже существуют вполне конкретные представления, которые пока не переложены на музыку, ибо у меня практически не было времени этим заняться. Но по-любому – это цель весьма отдаленного будущего.
Ну а пока Лакримоза готовится к предстоящему в октябре-ноябре турне.
[Назад к списку]